Режиссер: Роман Полански
В ролях: Кейт Уинслет, Джидо Фостер, Джон С. Райли, Кристоф Вальц
Едкая трагикомедия, в которой роман Полански уделывает Америку
Чем заняться европейцу под домашним арестом в ожидании экстрадиции в США? Взять французскую традицию и переделать ее в памфлет об американской судебной системе. Делается это просто: к разговорной пьеске на четверых добавляется пролог и эпилог. В первом имеет место детская драка, во втором – детское примирение. То и другое снято в псевдодокументальной, бесстрастной манере социальных драм о столкновении миров – «Скрытого» Михаэля Ханеке или «Play» Рубена Остлунда. Все это обещает жесткое зрелище, и тем большим пшиком оказывается история о взрослых людях, которые полтора часа глупо и жалко грызутся, поминая христианский гуманизм, фармацевтические корпорации и голодающих в Африке. При том, что у детей давно мир: для них пару раз дать друг другу по физиономии – привычное дело. Как не увидеть параллелей с настойчивым преследованием Поланского за давний харрассмент – особенно после того, как подросшая жертва не один раз просила оставить одряхлевшего насильника в покое.
Представленные в фильме пары принадлежат к двум самым несимпатичным прослойкам западного общества – буржуа, косящие под богему, и средний класс, заработавший денег и вообразивший, что прыгнул на ступеньку выше. Все самое мерзкое, что есть в одухотворенном американском обывателе, зараженном вирусом неравнодушия и потому бесперстанно лезущего в чужие дела, олицетворяет Джоди Фостер – мать пострадавшего, пишущая романы в журнальный столик, украшенный альбомами по искусству. Альтер-эго режиссера – героиня Кейт Уинслет, мать агрессора, которую сначала тошнит на собравшихся, а потом прорывает на программный монолог: «Что до ваших прав человека, можете взять и подтереться ими». Отцы – владелец хохмага и деловитый адвокат – могли бы выступить на бэк-вокале, не играй последнего виртуозный Кристоф Вальц, одним движением брови уделывающий всех собравшихся. Учитывая, что он среди них – единственный европеец, желчные намеки Поланского становятся еще прозрачней, грубей и смешней.