О таланте и творчестве Джорждо де Кирико (Giorgio de Chirico) можно говорить бесконечно долго, впрочем, как и любоваться им. Ведь ему удалось создать удивительный мир, пропитанный не только сочными красками, но и тайнами, полными тревожной тишины. В его картинах оживают безлюдные улицы больших городов, разморенные полуденными лучами жаркого солнца, античные арки и колоны, что в гордом одиночестве тянутся к небу, возвышаясь над землёй, статуи, больше похожие на манекенов, задумчиво взирающих на меланхоличную картину вокруг…
«Не стоит забывать о том, что любая картина – отражение внутреннего мира, а внутренний мир – своего рода странность, в то время как странность означает что-то неизведанное…» — так говорил Джорджо о своих работах. А ведь совсем неудивительно. Созданные им картины напоминают метаморфические сны: зной, тишина, странное ощущение извечной тревоги, тяжёлая, душная почти вязкая атмосфера и молчаливый безлюдный город, по улицам которого бежит хрупкая девчушка с обручем прямо навстречу зловещей тени, лукаво выглядывающей из-за угла. Светлое здание с арками, уходящими вдаль, угловатые статуи с головами марионеток, маски, вселяющие некий страх, одинокая красная башня, глядя на которую воображение рисует малоприятные картинки и, будоража сознание, нагоняет стаи мурашек от переизбытка чувств и эмоций…
Он считал, что реальность – всего лишь тончайшая оболочка, под которой сокрыт таинственный тёмный мир подсознания. Следовательно, все сюжеты его работ неоднозначны и противоречивы, они будто искажены. И чем дольше на них смотришь, тем больше возникает вопросов. Ответы, на которые можно получить, лишь заглянув в собственное подсознание. «В своём творчестве я старался отразить то невероятное чувство, нахлынувшее на меня при чтении Ницше. Итальянские городишки в солнечный день, меланхоличный полдень, игры света и тени, одинокие фигуры людей… Именно таким должно быть искусство, в котором мысли обязаны оторваться от логики и смысла. Ведь только так человек способен рассмотреть предметы под новым углом, отыскав в них ранее невидимые черты…» — говорил Джорджо.